Я сидел в двух Воронежских СИЗО: сначала в «черном» — СИЗО-1, а потом в какой-то момент всех бывших сотрудников перевели в СИЗО-3 который как раз «красный-красный». Там сидят малолетки, женщины, и вот решили, что там же должны сидеть и «бывшие сотрудники».
В СИЗО–1 «шмонали» раз в месяц — ну вынесут все, ну посмотрят и занесут обратно. «Дорогу» (межкамерную связь) просили убирать только перед проверкой какого-нибудь прокурорского. Кипятильник можно было иметь, а плитку нельзя, хотя плитка – это такой раскрученный в одной плоскости кольцом кипятильник. Но достаточно было ее сунуть между газет чтобы она была не на виду, и никто не придирался.
В СИЗО-3 все время обыскивают и ничего нельзя. Со связью межкамерной боролись серьезно. Зато в «красном» СИЗО-3 неплохо кормили, можно было есть и каши, и супы, в СИЗО-1 есть то, что дают, было невозможно.
В СИЗО-1 начальник был как Зевс на Олимпе. Не помню, чтобы он когда-либо приходил в чью-то камеру. В СИЗО-3 (начальник) Макаров каждую неделю делал обход камер и с ним можно было поговорить, причем если ты ему говорил что-то здравое, то это имело смысл.
Я добился за три встречи чтобы убрали одного мерзкого коридорного.
Был у нас один отвратительный коридорный. Он все время ходил туда-сюда, очень громко стучал по дверям и громко орал. Я решил от него как-то избавиться, пару раз писал начальнику с просьбой его как-то утихомирить и урезонить, но ничего не добился. И тогда стал закидывать начальство жалобами на бытовые нарушения: ножи не дают (должны выдавать на время каждый день), не выдают туалетную бумагу, ну и что коридорный орет не дает спать. Начальник вызывает и спрашивает, какого черта я все время на все жалуюсь. Я ему рассказываю про коридорного: жить мешает, днем спать не дает, будит.
Начальник говорит: «Ну вам же нельзя спать днем». Я ему в ответ: «Я прочитал ПВР и не нашел там запрета спать днем. Лежать можно, а если я лежу, то могу и поспать, если захочу». Он опять: «не положено». Я предлагаю выход: «Давайте вы накажете меня за то, что я спал днем, я обжалую это в суде и мы разберемся, можно или нельзя». Он говорит: «Идите нахрен отсюда, еще я судиться буду, спи сколько хочешь». В итоге этот коридорный прекратил орать «Не спать днем!», но продолжал громко стучать в дверь, — теперь с криком «Хабаров! Вы что — умерли?».
Я пошел к начальнику и сказал: «Он издевается, давайте это прекратим. Единственное что может меня понудить выйти на внешний уровень с жалобами- это он». – «Вы что, мне условия ставите?» — «Нет что вы. Как я могу ставить условия начальнику СИЗО?» — «А что мне делать с этими жалобами вашими?» — показывает на мои претензии к отсутствию туалетной бумаги. — «Эти я заберу». Он отдает все мои жалобы, потом говорит: «А про ножи я оставлю, я правда не знал, что ножи не выдают».
И ножи стали выдавать, а коридорного убрали.
Был и другой случай. Один мой сокамерник Андрей, сын председателя УИК, поругался как-то с коридорным: он просил того включить розетку после отбоя, чтобы вскипятить чай, а когда тот отказался, то Андрей его нецензурно оскорбил. (Сейчас я уже не помню, послал ли он его матом или нет).
Утром Андрея увели из камеры 6 сотрудников. Потом мы его увидели в досмотровой комнате избитым и нам сказали, что его в карцер поместили. Ему сломали голеностопный сустав и вызвали пневмоторекс лёгкого и только потом уже кинули в карцер.
Через день у нас был Макаров с обходом. Я задал вопрос: что с Андреем? Он ответил: «Ты же руководителем и сам был, если бы твоих подчинённых оскорбили — как бы поступил? Вот и я тоже ответил».
Но у Андрея на утро был суд по продлению срока стражи, за ним приехал конвой и увёз его в суд, где и всплыло, что он был избит. Его отправили в тюремную больницу, откуда он к нам вернулся через месяц почти. Потом по этому факту возбудили уголовное дело, но несколько раз прекращали, т.к. СИЗО заявило, что пневмоторекс был спонтанный, перелом случился по неосторожности Андрея. Видео запись с регистраторов сотрудников прерывалась ровно на том моменте, после которого его стали бить…
Чем закончилось дело, я не знаю.
Роман Хабаров
