Во дворце огромная библиотека. В свободное время я стою возле стеклянных стеллажей и рассматриваю книги. Мимо проходит шеф, останавливается и спрашивает: «Ты читал книгу «101й километр»?– отрицательно мотаю головой – Почитай».
Это про Тарусу и художников, которые оказались здесь во времена политических преследований. Очень полезная книга, она где-то здесь находится. Ищу. Вижу Оруэлла на полках и еще массу классиков, но этой нет.
Прошло буквально два дня. Я соскребал плесень со стен 160- летнего строения, где предполагалось делать классы для детского творчества. Лиза, отвечающая перед шефом за эту работу, в конце дня подвозила меня на машине, и вдруг спросила: «Эдуард, может быть, Вам интересно было бы прочесть книгу о Тарусе, «101й километр»? Я взяла её в библиотеке, да что-то времени прочесть до конца не хватает». И протягивает мне эту книгу. «Лиза, — говорю я, привыкший не верить в совпадения, – почему вы посчитали, что она мне будет интересна»? Она пожала плечами, и было видно, что ей абсолютно нечего ответить. Совпадение!
Ночью открываю книгу и начинаю читать. На первых же страницах список известных людей, которые приезжали в Тарусу в разное время. Вижу имена Феликса и Зои Световых и вспоминаю, как пару лет назад вел переписку с их дочерью, тоже Зоей, известной правозащитницей. Вот сейчас, хотите – верьте, хотите – нет, но в этот самый момент на Facebook приходит сообщение. От Зои Световой! («Эдуард, я недавно узнала, что вы освободились. Если будете в Москве, мы можем встретиться, и я могла бы взять у вас интервью».) Мистика какая-то. Эта книга шла ко мне явно для того, чтобы я встретился с Зоей Феликсовной, не иначе. Решаюсь ехать в Москву.
На следующий день пришла бандероль с 15-ю экземплярами моей книги, которую прислал мой друг и литературный агент Лозовский.
Как же иногда всё происходит вовремя. Объясняюсь с шефом и без копейки в кармане отправляюсь в Москву. По приезду первым делом решаю заехать в офис «Руси сидящей», поскольку тоже контактировал с Ольгой Романовой из неволи, и надеюсь её увидеть. Не увидел. Она за границей из- за преследований со стороны властей.
Зато увидел Сергея Шарова-Делоне и сразу же узнал. Саня Селиванов категорически отказался отпускать меня с пустыми руками: Ольга Евгеньевна, дескать, на этот счет дала строгие и вполне конкретные инструкции. В общем, мой рюкзак потяжелел от кофе, конфет, пряников и новых классных туфлей. (Кроме меня, размер никому не подходил). С благодарным чувством теплоты, покидаю офис. Из переписки с Зоей Световой узнаю, что она находится на похоронах, и встреча переносится на какое- то время.
Еду на площадь трех вокзалов и слоняюсь там, разглядывая красочные витрины московских торговых точек. Дело к вечеру. Где спать, куда идти? И тут ко мне подходит парень и предлагает работу с проживанием в общежитии. Вариантов у меня ноль, и после недолгих расспросов мы едем с ним в Люберецкий район.
В электричке знакомимся ближе. Он огромного роста, бывший десантник, с 48-м размером ноги. Работает в т.н. «рабочем доме» и возит людей с площади трех вокзалов («плешка»), и за каждого ему что-то платят. Если, конечно, работник не убегает в первые три дня.
Женя. Это его имя. Он не глуп и точно знает, чего хочет от жизни. В ближайшее время в его планах заработать на машину, которую он планирует приобрести в Абхазии. Видимо, там дешевле. Из его слов я понял, что работают у них в основном на прокладке кабелей. То есть роют траншеи.
Выходим из электрички и минут двадцать идем пешком по красивым лесным местам, сплошь застроенными коттеджами с высокими заборами. Наш коттедж из трех этажей. На первом столовая, где хлопочут две женщины. Второй и третий отведены под спальные помещения с кроватями в два яруса. Очень напоминает тюрьму.
Открывший нам двери здоровенный качок оказался комендантом общежития. У него стол с компом и он просит мои документы. Протягиваю паспорт. Женя говорит ему: «Этот на акции». Качок посмотрел на меня внимательнее и сказал: «Завтра съездишь на общие работы, на один день, чтоб знал, куда людей будешь привозить». Ок. Нет проблем. Акциями называется деятельность, которой занимается Женя-десантник. Он еще в поезде сказал, что физически я не смогу работать там долго, а вот для рекрутинга у меня есть абсолютно все данные.
Принял душ и поел в столовой. Очень вкусно и сытно, надо признать. Вечером стали приезжать с работы мужики. Человек семьдесят, наверное, в этом доме заселено, а рядом еще такой же коттедж, но рулят там другие люди. Всего таких интересных домов по Москве и области более тысячи. В 22.00 общее собрание. На третьем этаже за столом сидит руководитель (еще здоровее, чем качок и десантник, откуда, интересно, их набирают?) Рядом качок. Все остальные сидят кто где, по большей части на полу.
Народ пестрый. Кто-то разговаривает вслух сам с собой, и я думаю, как же он работает в таком явно полуневменяемом состоянии? Много людей, по внешнему виду похожих на тех, что прервали длительный запой, и сейчас готовы заработать копеечку и вновь пуститься во все тяжкие. На собрании сделали перекличку, распределили, кому и куда ехать утром, бригадирам выдали проездные билеты. Спать. Подъём в 5.30.
Утром выдали всем по пакету, где было две сосиски, два яйца, один сырок и немного хлеба. Это паёк на весь день. Горячее будет только в общежитии. Со мной в группе человек шесть. Бригадир — взрослый мужик, родом с Украины. Пытаюсь разговорить его и узнаю, что он оказался тут месяца полтора назад, без документов, и судя по интенсивной динамике кадров, считается старожилом.
С нами один крупный парень, явно с глубокого похмелья, и скорее всего, его кто-то привез ночью с «плешки». Он очень медленно передвигается, не вписываясь в ритм московского метро, и мы постоянно ждем его. Прибыли к какому-то огромному торговому центру, позади которого стоит бытовка. Переоделись в то, что кто нашел, старое и грязное. Мне пришлось стянуть шнурком на поясе какие-то штаны и куртку без пуговиц. Парень, что с похмелья, исчез. Бригадир говорит, такие попадаются часто. Едут с волонтером только чтобы переночевать, поесть и опять бродить по Москве в алкогольной среде.
Пришел молодой, нерусский парень, стильно одетый и деловой. Построил нас всех и распределил на разные участки работы. Мне и еще двоим выпало копать траншею под прокладку кабеля. Начали. Пошел дождь. Вернулся в бытовку и отыскал там резиновые сапоги и зелёный целлофановый плащ. Яму размыло, и я, чуть ли не по колено в грязи, на трехметровой глубине, лопатой, бросаю землю (глину) наверх. Холодно. Сыро. Крайне некомфортно.
Никаких договоров. Просто в конце недели обещали выплатить по 500 рублей за каждый рабочий день. Интересуюсь у напарников, давно ли они тут? Один неделю, второй две недели. Денег еще не получали. Оказывается, по окончании первой недели им говорят, что она является залоговой. Мне непонятно, как могут быть в залоге трудовые часы и дни. Залог от чего? От побега из этого дома?
Умственный потенциал тех, кого я наблюдаю на этой работе, крайне низок. Они не в состоянии ставить перед собой такие вопросы. Каждый из них надеется, что когда-нибудь получит какие-то деньги и сможет уехать домой или тупо напиться. За пьянку, кстати, выгоняют сразу, без оплаты. В общем, смешанное чувство у меня. С одной стороны, людей собирают с улиц, отрывают от алкоголя, дают еду и сигареты, привлекают к работе, а с другой, — явная эксплуатация и безбедная жизнь небольшого числа людей за счет рабского труда опустившейся на дно массы.
Что бы я не думал, и какие бы оценки не делал по поводу того, что меня окружает, я прибыл в Москву без копейки в кармане, и должен на собственном опыте пройти этот путь. Путь нищих и бездомных людей.
Вечером, совершенно разбитый и уставший от работы, с явными признаками начинающегося бронхита, приезжаю с бригадой в общагу. Женя ждет меня и с ироничной улыбкой говорит: «Ну вот, теперь ты знаешь, как работает самый нижний уровень этого бизнеса. Завтра у тебя будет другая работа, и мы поедем вместе. Ты уже всё понимаешь и мне не придется быть твоим наставником. Отдыхай».
Утром мы с ним едем на «плешку», и он в очередной раз страхуется: «Я долго тебя натаскивать не буду, от силы — сегодняшний день. Понимаю, деньги есть деньги, и работа эта сдельная». Отвечаю: «Да нет проблем, приедем на площадь и разбегаемся, я сам по себе, а ты сам». Такой расклад устраивал десантника, и по приезду на Ярославку мы тут же разошлись.
Он быстро рекрутировал кого-то и повез в дом, а я походил еще по площади, и с любопытством отмечал, как ко мне подходили «волонтеры» (коих обитает там огромное количество) из других домов и предлагали мне работу и жильё. Я твердо отказывался, попутно оглядывая площадь в поисках клиента. Долго ходить между вокзалами не пришлось. Мужик, трезвый, но с фонарем под глазом, проходил мимо с отсутствующим видом. Конкуренты мои были, казалось, вездесущи, но этого как-то упустили. Подхожу.
– Привет. Че, потерялся?
– Ну, да.
Выяснилось, что мужик недавно освободился, приехал в столицу, забухал, и она сожрала его, как сжирает тысячи бедолаг ежедневно. Я помню, как сказал мне десантник: «Наш бизнес вечен. Москва ежедневно ломает тысячи судеб, и большая часть этих людей направляется сюда, на площадь трёх вокзалов. Потому что тут по вечерам раздают бесплатную еду, и есть собутыльники, можно насобирать путем попрошайничества, и можно пить бесконечно».
В общем, я уговорил мужика с фингалом ехать в дом, представления о котором у этого освободившегося бедолаги еще не было. Очень скоро он всё поймет и будет таким же матерым московским бомжем, кои буквально кидаются на волонтёров при контакте. Их можно понять. Их где-то кинули и они озлоблены.
Бывали случаи, мне рассказывали, что таких, как я, били ножами. Работа опасная, я это испытал на себе. Главное, не задерживаться долго возле клиента. Либо едет с тобой, либо нет. Обитатели «плешки» в основном матёрый народ, и хорошо осведомлены о рабочих домах. Кое-кто откровенно говорит: «Хочу побухать», и ты понимаешь, что это главный вопрос в жизни человека. Некоторые спрашивают место расположения дома и при ответе сразу отрицательно мотают головой. Они там уже были. В общем, удача многочисленных «волонтёров» напрямую зависит от способности встретить нового, неосведомленного человека. Того, чья судьба только-только рухнула. Либо того, кто сошел с поезда, и не имеет ни средств к существованию, ни целей пребывания в Москве.
Итак, волчьими тропами, которые я уже изучил на Казанском и Ярославском вокзалах, через дырки в заборах, по шпалам и рельсам, я с клиентом сажусь в электричку и мы едем в этот «рабский уголок» среди лесной природы.
Женя сказал, что по правилам я должен сразу получить 500 рублей за доставленного человека. Эти деньги выдаются «волонтеру» обычно утром, на транспортные расходы, но тратятся на кофе и сигареты, а так же на дежурную банку пива, ради которой больной с похмелья, зачастую, готов отправиться хоть к черту на рога. Этих денег мне не дали, но пообещали утром, и я опять 40 минут на электричке с риском быть пойманным контролёрами, отправляюсь обратно на Комсомольскую площадь.
Мне не нравится то, что я делаю в данный момент, но надо как-то дожить до встречи со Световой. Я пишу ей в мессенджере, и она отвечает, что приболела, но узнав, что я приехал сюда исключительно для встречи с ней, назначает встречу на завтра. «Ура! Это уже многое меняет».
До площади я не дошел. На шпалах встретил двух молодых парней, они пили пиво в ожидании электрички. Разговорились, и выяснилось, что это комендант и волонтер из подобного же дома, двумя станциями дальше от того места, где я был. Они сразу стали звать меня с собой, к ним в дом на волонтерскую работу, и должен сказать, что отношения их выглядели более демократичными, чем в «моём» доме.
Они были судимы в прошлом, и мне не составляло труда найти с ними общий язык. Я честно сказал им, что у меня завтра встреча, после нее я уеду. Мы уже достаточно познакомились. Они пригласили меня к себе как бы в гости, до завтра. Для меня это была возможность побывать еще в одном доме, мы втроем поехали за моими вещами.
Пока эти парни ждали меня на улице, я собирал в коттедже свой рюкзак, и видел недовольные моим уходом лица руководителей. «Почему ты уходишь?- спросил меня старший. «Потому что для меня эта работа была лишь временной необходимостью», ответил я.
Первый, самый нижний рабочий уровень я прошел полностью, с лопатой и киркой. Второй тоже — привёз человека. За два дня я вник в систему настолько, чтобы понять, что она мне не интересна. Я спал и кушал у вас двое суток и работал. Считаю, что никто из нас никому ничего не должен. Руководитель махнул рукой, и ушёл в плохом настроении. Таких фраз он явно еще не слышал. Качок отпер замок ворот, и я покинул этот странный дом, чтобы следующие сутки провести в таком же.
Этот новый дом был богаче предыдущего. Тоже три этажа, но уровень комфорта совершенно другой. На кухне хозяйничает женщина и умственно отсталый парень, видимо, инвалид детства, не умеющий ничего, кроме чистки картошки. Всего в доме 15 постояльцев и больше половины сидит дома.
У руководителя что-то с подрядами не идет, как выясняю в ходе общения. Почти у всех жильцов, кого я видел, под глазами фингалы. Спрашиваю, тут ли они подрались? Оказалось, такими их привозят с площадей и улиц. Время позднее, поел, принял душ и лег спать.
Утром мои спутники разъехались в поисках клиентов, и пока я умывался, приехал руководитель. У него хорошая машина. Во дворе разгружается «Газель» с продуктами. Знакомимся. Он Иваныч. Интеллигентного вида мужик средних лет, быстро соображающий и с хорошо поставленной речью.
Оказалось, чтобы получить утром 500 рублей, ребята представили ему меня как «волонтера». Я сказал, что это не так. Мы встретились случайно, они пригласили меня сюда в гости, и сейчас я ухожу. Ему очень нужны «волонтеры». Он желает мне удачи и собирается уходить, но я задаю смелый вопрос: » Иваныч, у меня такое мнение возникло, что этот дом приносит тебе больше расходов, чем доходов. Сколько тебе обходится аренда, пищеблок, и всё остальное?» «Ты правильно понимаешь, — говорит он. – 300 тысяч в месяц у меня уходит. Нужны такие ребята, как ты. Может, останешься у нас?». Нее… Извини, старик. У меня свой путь. Рюкзак на спину, и я покидаю это место, чтобы через несколько часов встретиться наконец с Зоей Световой в кафе «Шоколадница» возле Цирка Никулина.
Эдуард Михайлов.
